Когда я называю себя приверженцем гуманистического подхода в психотерапии, я немного лукавлю. Вообще, приверженность к той или иной школе/теории в психологии - штука неоднозначная. Что мы понимаем под этим? Значит ли это, что я использую в работе определенные техники, методики или руководствуюсь теми или иными принципами и идеологией? Скользкая почва. Ведь по сути: что такое психотерапия как не работа с душой человека, с его личностью? Но разве душа подлежит измерению? Есть большой соблазн слепо довериться методике. Ведь Фрейд, Роджерс, Перлз, Ассаджиоли (нужное подчеркнуть) знали лучше. Уж они то разбирались. И так соблазнительно легко классифицировать клиента по старой доброй схеме и поставить ярлык. Тем самым я снимаю с себя ответственность. Но боясь ответственности, в кресло терапевта лучше вообще не садиться.
У психотерапевта один инструмент работы - его собственная личность. Из этого исходит интересное следствие: любая теория в психологии есть ни что иное как очень подробное описание личности ее автора. Помню, на занятиях по творческой психологии в университете мы шутили: "Как проанализировать человека с точки зрения фрейдизма? Утверждаем, что он ненавидел отца и скорее всего гомосексуалист, и подгоняем все под это". Это шутка, разумеется. Но иногда слушаешь коллег и понимаешь, что в каждой шутке...
Получается, у нас с одной стороны личность клиента, которую так хочется запихать в шаблон удобной нам теории, а с другой своя личность, которую мы точно так же упорно втискиваем в костюм личности автора теории. Как-то не очень удобно получается, если так посмотреть.
Вспомнился случай, опять же, из моего университетского прошлого. Тогда мы изучали клиентоцентрированный подход Карла Роджерса. Он использовал технику перефраза, повторяя сказанные клиентом слова.
- "Доктор, мне очень плохо"
- "Вам плохо?"
Полный энтузиазма, я тут же решил испробовать этот метод на друге (я думаю, многие молодые психологи грешили этим). Он изливал мне душу, а я как попугай повторял его последние фразы с вопросительной интонацией. Друг сказал, что я идиот. А я очень удивился: как это, метод самого Роджерса не работает?!
Об этом всем уже давно написаны тонны книг и статей. И опытный психотерапевт знает, что как только он и клиент садятся в кресла, все теории и методики летят в мусорное ведро. Потому что себя вы еще как-то можете запихать в рамки. Но клиент вам вряд ли позволит сделать это с ним.
Так уж вышло, что я не только психотерапевт, но еще и имею наглость считать себя музыкантом (посредственным, на мой взгляд,но не суть). И я люблю представлять работу психотерапевта как музыку. Музыка это не просто набор нот, последовательность звуков. Ноты можно вбить в компьютер и он сыграет их безупречно. Но каждый человек, по-настоящему любящий музыку, знает, что мелодия не зазвучит, если в нее не вложена душа. Именно поэтому нас так завораживает живая музыка. Ведь одна и та же песня не может быть сыграна одинаково дважды.
Также и психотерапия для меня это музыка, которую творят двое. Только нот нет. Это бесконечная импровизация. И она требует бесконечной внимательности, умения и желания слушать и слышать, доверия. Доверия к клиенту и к себе. И тогда нужные слова приходят сами. А иногда (и это самое волшебное), слова и вовсе оказываются не нужны. У меня бывали сессии, когда я не говорил ни одного слова все 50 минут. И это были самые плодотворные часы из всей моей пока еще скудной практики.
Это возможно только при полном, 100%-ном доверии к процессу. И то, что рождается в таком процессе сродни любви. И когда я говорю, что являюсь приверженцем гуманизма, я вкладываю в эти слова именно этот смысл. Психотерапия в идеале это акт любви. Любви чистой, принимающей и доверяющей. И в этой любви могут рождаться любые чувства и эмоции: и радость, и грусть, и злость, и боль. И все эти чувства терапевт и клиент разделяют и переживают вместе.
Меня всегда восхищал в этом плане опыт Джеймса Бьюдженталя, описанный в его книге "Наука быть живым". Его методы иногда спорны, его поступки могут быть на грани фола. Он мог заплакать вместе с клиентом, мог накричать на него, назвать идиотом. Но все это всегда шло от сердца и било в цель. Во всей его работе была любовь.
Пожалуй, я закончу этот мыслепоток словами Карла Витакера из его книги "Полночные размышления семейного терапевта". Лучше него я вряд ли смогу это выразить.
Предположив, что психотерапия - это в широком смысле слова процесс любви, спросим себя, что же значит достаточно любви? Что же такое любовь в этом техническом и профессиональном смысле? Попробуем классифицировать любовь.
Самый простой уровень - когда любовью называют социальное удовольствие, радость находиться рядом с другим человеком - игра, работа или драка. Это игра общения людей между собой. На более глубоком уровне можно сказать, что любить значит становиться самим собой, делая что-то для других. Некоторые виды психотерапии попадают в эту категорию. Муж любит и зарабатывает деньги для семьи; жена любит и готовит еду; психотерапевт любит, внимательно слушая пациента и заботясь о нем. Такая любовь может испортиться, даже любовь, основанная на биологическом базисе.Образцовая мать совершает поступки любви вместо того, чтобы быть такой,какая она есть. Недавно я слышал шутку про такую любовь: мать, бесконечно любившая двух своих цыплят, когда один из них заболел, убила другого, чтобы приготовить больному бульон. Психотерапевты могут при этом вспомнить некоторых из своих коллег, работающих примерно таким образом. И разумеется, никто не заподозрит себя в склонности к такой любви! На третьем уровне можно определить любовь как эмоциональный союз двоих людей, дающий чувство совершенства или полноты. Любовь помогает избавиться от раздвоенности самоосознания и вступить в контакт со своим «Я».Она включает в себя единение, а потому и способствует индивидуации. Такой парадокс свойственен развивающемуся браку.
Или можно сказать, что любовь - это состояние, в котором ты можешь в большей мере быть с самим собой благодаря другому человеку, тоже пребывающему с самим собой. Старое определение друга говорит: друг - это тот, с кем вместе ты можешь быть один. Так твое бытие усиливается бытием другого.
Может быть, на еще более глубоком уровне можно определить любовь как биологическую завершенность. Биологически я урод. Я лишь половинка того, что нужно для продолжения рода. Я неполноценен: у меня нет груди, нет матки. Я не могу воспроизвести себя! И можно определить любовь как биологическую полноту, отождествить ее с такой завершенностью.Карл Витакер - "Полночные размышления семейного терапевта"