Посвящаю этот рассказ воинам-интернационалистам.
Лето. Воскресенье. Я сижу в парке на скамейке и пью лимонад из коричного картонного стаканчика. Это вкус помню с детства. Я скучал по этому вкусу целых 2,5 года и мечтал вот так попить в парке, где прошли мои детские годы, как и многих горожан этого города. В парк я приехал рано утром на троллейбусе. Прошел через центральный вход, купил пломбир и пошел по аллее, где расставили свои коллекции нумизматы, коллекционеры-филателисты и любители открыток. Мне всегда и сейчас казалось, что эти люди выставляли свои коллекции не для продажи и обмена, а для общения со своими коллегами и в целом с народом. А еще: для прикрытия от ворчания жен и тещ - чтобы выпить. Обратил внимание, что у одного такого коллекционера, среди монет и открыток, лежала медаль «За отвагу». Она была без ленточки и видно была со Второй мировой. Почти такая была и у меня. Я ее получил за первый мой бой. Мой? Конечно не «мой»! Это был бой моего взвода. Я, как и все «салаги-первогодки», спрятался за камни и сидел, пока стрельба не закончилась. Я еще тогда ничего не понимал, или не хотел понимать. Страх - великое средство отключать людей от реальности. За что тогда нам дали медали? Не знаю. И даже «старики» не могли понять. Правда, эти медали и другие ордена нам вручали уже под конец службы - в штабе полка. В том бою погибло пятеро. С одним из них мы вместе пришли с «учебки». Интересно, сколько стоит эта медаль? Так я и не узнал. Да и фиг с ним!
После просмотра этих коллекций, я поперся в зоопарк. Особых изменений там я не увидел. Просто походил вокруг клеток, покушал очередное мороженое. Обратил внимание, что когда рассматривал животных, я видел в них только пищу и задавался вопросами: «Что можно из него приготовить?», «На много ли хватит?», «Жесткое ли мясо?», «Надо ли ее резать на полоски для жарки?». В Афгане часто приходилось охотиться. Ели все: ящериц, воробьев, куропаток. Иногда, если повезет, подстрелим крупную дичь: горного козла, дикобраза или даже кабана. «Дикая дичь» считалась так же потерявшая корова и ишак, собаки, или отставший от стада баран. Возле нашего базирования, всем взводом выходили «рыбачить», пока начальство отдыхало. «Рыбачить» - это кидать взрывчатку в воду и потом собирать оглушенную рыбу. На опорном пункте, из поколения к поколению переходила, как вымпел, «мелкашка» с оптикой и с патронами. Это была нашей кормилицей. Часто мы выходили и охотились вдоль «зеленки». Насмотревшись на животных, захотелось кушать. После дембеля, мама и мои родственники уже растянули мне живот, и теперь я ел много и постоянно. Наверное, вкусная еда и психика «вечно голодного воина - нехвАтчика», дает такой результат, что кушать хочется всегда и много. С голода, на островке в ресторане, заказал пять палочек шашлыка, а в баре ресторана взял холодную бутылку пива. Ресторан был для меня чужд. Я боялся его – ни разу самостоятельно там не был и не знал порядков: «как заказывать, что заказывать и как расплачиваться». Поэтому я устроился возле мангала, на столике. На столе стояла бутылка из под шампанского с уксусом, тарелки с крупнонарезанным и подсушенным серым хлебом, а так же нашинкованный лук. Я поставил свой шашлык на этот стол. Получился мой любимый натюрморт.
В моем желудке разместилось все 5 палочек шашлыка и недопитая бутылка пива «Жигулевское». Не могу привыкнуть вкусу пива – не вырос еще. До армии я его пробовал, и оно мне не понравилось. И сейчас: как-то не идет. Лучше выпить «Байкал» или наше «Пепси». Ну а чтобы «солнце быстро село»: водка или спирт.
Я сидел в тени, попивал свой прохладный напиток (лимонад) и рассматривал проходящих отдыхающих. Мимо меня проходили счастливые люди, все улыбались и веселились. Иногда проходили расстроенные родители, которые тянули за руку своих плачущих чад. В отличие от афганских детей, они плакали не из-за голода или осколочной раны, а из-за того, что им не купили очередного мороженого или не покатали еще раз на аттракционе. Вот люди ходят туда-сюда и не знают, что совсем рядом идет война, гибнут люди и погибают их дети-пацаны, у которых даже усов нет, а на подбородке растут отдельные волосики. Так мне тогда хотелось крикнуть: «Стоп! Идет война! Люди гибнут и убивают!». Наверное, многие посмотрели бы на меня как на дурака? Мы ведь просто: «исполняем свой интернациональный долг» и просто: «помогаем Афганистану». «Мы ведь не воюем!» Возможно, и не было бы у меня такого желания кричать, если не последние месяцы службы. Казалось, что я уже «дембель» – сроки все вышли, а замены нет. А ведь еще надо молодых с «учебки» подготовить. Вот ждали пополнения и смены. А тут весной операция за операцией, раненные и убитые. А последняя капля была – это подбитый наш БТР. Погибли двое: сержант-водила и офицер ОБУ из штаба. Мы так и не нашли их в корпусе – превратились в пепел. Только гвозди от ботинок остались.
На мою скамейку сели мать с сыном. Сынок - подросток. Мать вытирает ему платочком руки и рот. А ведь, скоро (где-то через 3-4 года) ему в армию. Все наши мамы одинаковы. Чуть меньше месяца назад, когда я зашел домой, мать начала за мной ухаживать. Осмотрела меня с ног до головы. Обнаружила мелкие раны, отсутствие на ногах и руках несколько ногтей. Ужаснулась состоянием моих ног. На них мозоли были сантиметровые. Оперативно организовала ванночку с горячей водой и с солью. А затем, опасной бритвой срезала все мозоли, отшлифовав пенкой. Так что ноги мои стали как у младенца. А на четвертый день пребывания дома, повела меня в больницу на обследование. Много болячек обнаружили. Печень, почки, гастрит и т.п. – лечения на всю жизнь. Ну, естественно, усиленное домашнее питание с витаминами. А я ведь не сказал маме, что переболел там «желтухой».
Обратил внимание, что у пацана, который был с мамой, на ногах кроссовки, которые были у меня в Афгане. Я их обменял на тушенку и далее носил с удовольствием. Потом у меня их выпросил сержант с соседнего взвода. Ему нужно было идти на операцию в ущелье. Через неделю, вся наша рота двинулась спасать этот взвод. Успели. Вот только, тот сержант остался без ноги. Его ногу, с моей кроссовкой, мы нашли в кустах – оторвало миной. А его вертолетом эвакуировали. Для него война закончилась.
Пока я отсыпался и отъедался дома, родители и родственники тащили мне одежду. Вся одежда, которую носил до армии, стала мне малой. Даже трусы - малые. Через неделю, у меня был полный гардероб и даже костюм с рубашками. Конечно, не все было новое, часть отдал дядька, который уже не мог одеть свои вещи – вырос животик.
Я вот сидел в парке и думал, что мне дальше делать. Документы в институт я сдал. Но смогу ли я поступить и учиться? Мозги совсем не работают. Недавно сел за стол, открыл свои школьные учебники – «ветер в голове». Ничего не понимаю, или не хочу понимать. Сижу и уставился на шторы. «Ушел в думки». Обратил внимание, что перестал нормально говорить. Только отдельные фразы. Я даже толком рассказать ничего не могу. Мысли растворяют мою речь. Говорю отрывками и долго собираю воедино слова, чтобы было понятно слушателю. Сейчас я не могу рассказать, что я пережил и видел, а мне надо будет еще экзаменатору рассказывать про науку, которую я полностью забыл и не могу ее даже прочитать в учебнике.
Новая жизнь началась у нас, солдат-афганцев, когда мы сели в гражданский самолет в Кабуле. В самолете мы почувствовали себя в другом мире. И когда сели в Ташкенте – испугались. Испугались перемен в наших умах. Не знаем, что делать? Как жить? А точнее, как выживать на «гражданке»? На войне «выживать» - мы умеем, а вот тут - нам начинать надо «с нуля».
Фото с Интернета.