Школьником я знал все даты французской истории,
но никогда не помнил, что в эту дату случилось.
Саша Гитри
Одним из самых запоминающихся впечатлений моей поездки в Вашингтон, о которой я напишу позднее более обширный пост, но о впечатлении, которое, как вишенку я хочу поставить на вершину торта и потому публикуемом в первую очередь, явилась встреча с Фредериком Старром (S.Frederick Starr). На самом деле встреча изначальна не была запланирована и не связана с основной целью поездки - участием в Ассамблее Союза парламентариев за ядерное разоружение и нераспространение (PNND) и произошла на круглом столе с очень интригующим названием: Политика США в отношении свободы вероисповедания в Центральной Азии и на Кавказе: это работает? (U.S. policy on Religious freedom in Central Asia and the Caucasus: does it work?). Почему и как она должна тут работать для меня конечно же представлялось не совсем понятным, хотя и в общих чертах я догадывался что к чему, но решил пойти и послушать мнение американской стороны. Тема того как американцы вообще смотрят на мир и на нас это конечно отдельный разговор, но в общих чертах могу сказать что взгляд кардинально другой.
Круглый стол проходил в университете Джона Хопкинса (John Hopkins University) и присутствовали на нем вполне осведомленные профессоры: Knox Thames, Catherine Cosman, Brenda Shaffer и непосредственный герой нашего рассказа Frederick Starr. Руководил процессом и задавал тон беседы именно он. В общем и целом круглый стол не ставит своей целью достижения конкретного результата или резолюции, а собирается для обсуждения темы и определения позиций сторон по ней. Вот и в этот раз было так же. Но стиль проведения круглого Стола Фредериком Старром мне жутко понравился - сразу стало понятно, что этот человек не просто изучал наш регион сидя в кабинете, но и часто бывает в нем, чувствует его течения, что очень важно в предметном и правильном обсуждении такой социологической темы.
Я решил что нужно познакомится с этим человеком и написать про него статью, для чего я взял у него визитку мы с Сашей (мы вместе ходили на круглый стол) договорились встретится с ним завтра. Весь разговор проходил, естественно, на английском и для меня стало полной неожиданностью, когда на встрече Фредерик Старр (у нас принято старших называть по отчеству, но раз уж мы тут в другой словесной традиции будем называть по фамилии, как бы фамильярно это не было), начал разговаривать на чистом русском языке, практически без признаков акцента.
Ну а теперь о содержании беседы, для того чтобы понять в какой форме она происходила, было это так:
Фредерик Старр оказался крайне интересным человеком. Начнем с того что он очень увлекаясь джазом написал книгу о джазе в Советском Союзе, которая иносказательно рассказывала о свободомыслии и политических убеждениях советских людей. Помимо этого в офисе у него стоит два (видимо про запас) велосипеда и внизу дожидается мотоцикл. И это в 74 года!
Только вернувшись в Казахстан и покопавшись как следует в интернете я понял что это действительно популярный и узнаваемый у нас ученый и мне довелось беседовать с одним из самых крупных экспертов в США по нашему региону. "Эксперт Казахстан" назвал его "Патриотом Центральной Азии" и это действительно так.
Во время разговора было затронуто много интересных тем, которые дали мне понять его взгляды на наш регион и его видение будущего. Настроен он очень оптимистично, но это "оптимизм" историка, который мыслит категориями десятилетий. Во время беседы он много рассказывал о своей новой книге над которой работал последние несколько лет - "Lost Enlightenment". Скорее всего с переводом будут разночтения, но мне кажется что самым правильным переводом, близким к содержанию книги будет - "Утраченный светоч", так как в ней рассказывается о расцвете "Центральной Азии". Только, к моему удивлению, в его понятии "Центральная Азия" это не совсем та "Центральная Азия" которая представляется нам, ограниченная зоной влияния сначала Российской Империи, а затем Советского Союза. Центральная Азия воспринимается как регион включающий в себя помимо Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана и Таджикистана еще и Афганистан и часть Ирана. Вообще скорее всего это правильно, ведь это взгляд с дальнего расстояния и не с одной и сторон баррикад, но я был выращен на советской историографии и для меня Афганистан всегда был подсознательно иностранным государством на всем протяжении истории. Эта книга конечно же изменила мой взгляд на это.
Основной тезис изложенный в книге - это то что на протяжении шести веков Центральная Азия была центром Евразии не только в географическом, но и в научно-техническом, философском и политическом смысле. То есть была центром силы Евразии. Доказательства этому - то что множество передовых ученых того времени таких Аль-Фараби, Ибн Сина, Аль-Хорезми, Улугбек правителей крупнейших империй - Тамерлан, Хорезмшах Муххамад, Бабур были выходцами из Средней Азии. И это основательно и последовательно изложено в книге. То что большинство из них говорило и творило на арабском языке не делает их арабами, точно так же как не делает англичанами всех американцев или испанцами аргентинцев. Язык - всего лишь протокол, стандарт передачи данных, в том или ином регионе, а вот сами данные, которые создаются - это достояние.
Думаю у данной теории найдется много противников, ведь мы привыкли к тому что центром цивилизации всегда считалась Европа, но в то время Европа была еще довольно отстала во всех смыслах и многое из того что появилось в ней в эпоху ренессанса пришло туда из Азии. Скажем проще - крестовые походы обогатили Европу гораздо больше, чем это может казаться на первый взгляд. И только после открытия Нового Счета и полученным благодаря этому благам центр окончательно сместился на Запад. И лишь в дальнейшем Центральная Азия стала частью Большой Игры, что сделало её задворками истории. К счастью на смену оголтелому европоцентризму приходит осознание того что история - распределенный проект и взгляда с одной колокольни на него быть не может.
В начале поста я привел цитату об истории, этой цитатой наш бывший урожденный соотечественник выразил всю суть моего рассказа о том, что факты, которые мы знаем, могут быть частью совершенно разных мозаик истории.