30 января алматинский театр "АРТиШОК" представляет спектакль "НОРД-ОСТ", сделанный в жанре журналистского расследования. Сегодняшние драматурги пытаются реконструировать события теракта на Дубровке, которые я невольно предрёк ещё в 90-х. Тогда захват театра террористами казался невероятным. Эта статья в поддержку алматинского спектакля.
23 октября 2002 года произошёл один из самых страшных терактов в истории России, когда в московском Театральном центре на Дубровке чеченские террористы захватили в заложники зрителей мюзикла «Норд-Ост». Трое суток 900 человек находились в плену, 130 из них погибло. По роковой случайности за пять лет до этой трагедии я написал синопсис – заявку на киносценарий, в которой подробно описал похожие события.
Это была середина декабря 1997 года. Мне было 20 лет. Я ехал с приятелями в поезде из Павлодара в Москву. Чтобы скоротать время в пути, решил накидать небольшой синопсис. В моём варианте дело происходило в театре, актёры которого во время спектакля, переодевшись в чеченских террористов, очень правдоподобно разыграли захват зрителей в заложники. Причём, на сцене, как позже и в спектакле «Норд-Ост», также присутствовала огромная декорация самолёта.
События, описанные мною в синопсисе 1997 года, совпали с тем, что произошло на Дубровке в 2002 году вплоть до мелочей. Начиная с того, что среди зрителей будет много состоятельных людей, и то, что цена билетов будет непомерно высокой, и то, что театралы поначалу не поверят, что их взяли в заложники и встретят террористов аплодисментами, и то, что для их успокоения бандиты шмальнут из автомата поверх голов, и попытки заложников связаться по сотовой связи с внешним миром, и отбор зрителей для расстрела. Я описал и взрыв спецназом входа, и использование слезоточивого газа, и возможное бегство боевиков через подземные коммуникации, и их дальнейшее уничтожение.
По прибытию в Москву, я заехал во ВГИК (Всероссийский Государственный Институт Кинематографии) и показал свою рукопись известному сценаристу, профессору Леониду Николаевичу Нехорошеву. Он 20 лет работал главным редактором «Мосфильма», редактировал картины Михалкова, Тарковского, Райзмана и многих других режиссёров. Я попросил мэтра предоставить мне в качестве редактора или рецензента его лучшего ученика.
Леонид Николаевич познакомил меня со студентом последнего курса сценарного факультета ВГИКа Владимиром Рыжковым (сейчас он известен, как автор детективных романов, сериалов, в частности «Опергруппа» 2009 г. и "Легенда для оперши" 2013 г.). Володя, посмотрев мой синопсис, счёл его слишком кровавым, драматичным и… маловероятным.
Он предложил отказаться от чеченских террористов, чтобы не разжигать межнациональную рознь, и заменить их арабскими. (И здесь произошло совпадение, потому что позже среди захватчиков «Норд-Оста» оказался и настоящий араб Ясир). Потом, мой рецензент решил, что не стоит нагнетать ужасы и предложил переделать мою драму в комедию с хэппи-эндом, под рабочим названием «Ночной спектакль» и оставить «террористов» в живых. В конечном итоге, моя первоначальная идея претерпела такие изменения, что у меня просто опустились руки.
Этой заявке не довелось стать полноценным сценарием. В 90-х мою историю признали невероятной, надуманной и «притянутой за уши», а после 2002 года, когда прогремел настоящий теракт, идея с переодетыми террористами стала выглядеть кощунственно. После трагедии на Дубровке, у меня сложилось впечатление, что иногда по каким-то невидимым информационным каналам в сознание людей попадают одинаковые озаряющие мысли, которые они реализуют по-своему: одни пишут сценарии к фильму, другие – планы теракта.
Сегодня в поддержку спектакля "НОРД-ОСТ" алматинского театра "АРТиШОК" я представляю на yvision свой литературный артефакт, который 17 лет пылился в моём домашнем архиве:
"Ночной спектакль"
Заявка на полнометражный художественный фильм
Фёдор КОВАЛЁВ
Владимир РЫЖКОВ
В одном провинциальном театре дела шли неважно, если не сказать, плохо. Зрители, конечно, приходили, но их было крайне мало. Вид полупустого зала лишал актеров вдохновения, и их скучная игра оттягивала зрителей к телевизорам. Чтобы разорвать этот порочный круг, режиссер решился на отчаянный эксперимент. Он захотел поставить спектакль, потрясающий не своим драматизмом и мощной актерской игрой, поскольку драматизмом сейчас никого не удивишь, а мощной игры взять неоткуда, но потрясающий своим соучастием. Зритель должен был не только сопереживать происходящему на сцене, но и сам принимать участие в спектакле, исполняя главные и второстепенные роли в этой неслыханной по своей наглости постановке.
В качестве отправной точки режиссером была взята пьеса одного известного бродвейского драматурга о том, как арабские террористы захватывали авиалайнер. Психологические столкновения двух противоборствующих сторон - террористов и пассажиров, оказавшихся заложниками, и составляли основу сюжета этой нашумевшей пьесы. Надо сказать, это была очень современная и актуальная вещица. Однако наш режиссер-новатор пошел еще дальше, он надумал переплюнуть американца и утереть нос арабским террористам. Он решил захватить в заложники не только пассажиров авиалайнера, но и зрителей, сидящих в зале, чтобы они, зрители, почувствовали на себе то душевное состояние жертвы, которое испытывает безвинный заложник.
Замысел режиссера был до гениальности прост. Как только зритель начинал наблюдать за вооруженными действиями арабов в узких рамках устроенного на сцене салона авиалайнера, равнодушно пережевывая свой «сникерс», в зал врываются переодетые террористами актеры, прерывают спектакль на полуслове и объявляют собравшимся поскучать зрителям, что их захватила в качестве заложников группа отечественных террористов, выдвинувших правительству свои политические требования, сводящиеся к тому, что неплохо бы отпустить из тюрем десяток собратьев по оружию, осужденных по разным уголовным статьям. Дальше эта «пьеса» должна была течь своим непредсказуемым ходом.
Режиссер прекрасно понимал, что метать бисер перед несколькими зрителями, случайно заглянувшими в театр по причине дождя, не имеет смысла, поэтому он предпринял мощную кампанию с помощью прессы и телевидения по привлечению к спектаклю интереса «новых крутых», разрекламировав на каждом перекрестке премьеру спектакля с захватывающим дух действием, загоняющим в пятки душу толстокожего обывателя, привыкшего к виду крови, несмываемой с экрана телевизора. Безумно взвинтив цену входного билета, режиссер добился такого интереса в свете, что посещение премьеры стало делом престижа, и не пойти на неё было бы воспринято в высших кругах как дурной тон, что-то вроде поездки на «жигулях». Подготовив таким образом основные зрительские массы, знающие о существовании в их городе театра лишь понаслышке, и распродав за месяц вперед билеты на премьеру, режиссер, помимо репетиций основной арабской пьесы, занялся подготовкой другой «пьесы» собственного сочинения, сценической площадкой которой станет потом зрительный зал
Накануне премьеры основной заботой режиссера стало убеждение труппы в том, что такой «спектакль» имеет право на существование, и актеры-террористы должны подойти к своей роли с максимальной ответственностью и предельной отдачей. Зрители никоим образом не должны почувствовать подвоха и воспринять работу актеров как розыгрыш. Однако мнение труппы резко разделилось. Одна часть актеров всецело поддержала режиссера в его новаторском театральном почине и готова была сыграть кого угодно. Другая часть сомневалась в целесообразности вовлечения зрителей в ход пьесы из-за совершенно непредсказуемого их поведения, чреватого всевозможными осложнениями.
Но режиссер посчитал, что делу дан ход и обратного пути нет. Поэтому сильно сомневающихся в успехе актеров в последний момент заменили. Группа «террористов» составилась замечательная: несколько молодых, но уже ведущих актеров, настоящих сорвиголов, способных на любую театральную авантюру, бывший боксер, переквалифицировавшийся в актеры и исполняющий роли с криминальным уклоном, два десантника, решивших после армии податься в артисты и успешно провалившие экзамены в театральный вуз, трое охранников, вечно слоняющиеся по театру без дела, завхоз, мужик пробивной и настойчивый, он-то и раздобыл партию списанного оружия, и вдобавок к ним специально приглашенный в качестве консультанта дальний родственник режиссера, недавно отсидевший очередной срок и досконально знающий феню и уголовные замашки. На роль главаря бандитов был единогласно избран местная суперзвезда, традиционно исполняющий роли убийц: мавра, Клавдия, Макбета и иже с ними.
В час премьеры театр был полон. Блистали ложи, дамы демонстрировали последние карденовские и версачиевские наряды, кавалеры позвякивали золотыми цепями и покрикивали в свои мобильные телефоны. Публика подобралась соответствующая новому театральному веянию, многие были из одного круга, знали друг друга по именам, перебрасывались последними сплетнями и оценивали новых жен своих друзей. Некоторые пришли с телохранителями. Словом, все было как в незапамятные великосветские дореволюционные времена.
После третьего звонка основные силы зрителей продолжали сидеть в буфете, хвастаясь удачными сделками и потягивая коктейли, поэтому буфет пришлось срочно закрыть и подвыпивших бизнесменов препроводить в зал. Как только последний зритель скрылся в темноте, двери закрыли на замок. «Всех впускать, никого не выпускать» - распорядился режиссер.
А спектакль уже был в разгаре. На сцене, представляющей салон самолета, сидели пассажиры, ходили стюардессы, разносили соки и отвечали на глупые вопросы о высоте полета. Между пассажирами завязалась оживленная беседа о погоде на Канарских островах, куда и летел самолет. Ничего не предвещало беды. Правда, среди пассажиров выделялось несколько лиц арабской национальности» не принимавших участие в беседе. Гениальная задумка режиссера состояла в том, террористы на сцене и террористы в зале были из одной «банды», и когда на авансцену вышел главарь «бандитов» и объявил собравшимся, что они захватили не самолет, а весь театр, то зрители отреагировали на это заявление смехом и аплодисментами.
Появившихся в зрительном зале людей в камуфляжной форме с автоматами наперевес они восприняли как смелую режиссерскую находку. Когда поутих шум и стихли хлопки, главарь неторопливо, но настойчиво, стал убеждать всех, что игра идет всерьез, что правительству уже сообщили о захвате заложников в театре и выдвинутых требованиях, и что они, зрители, перестали быть зрителями, а стали участниками этого «спектакля», грозящего стать подлинной кровавой трагедией. Для доказательства подлинности происходящего захвата главарь предложил тут же у всех на глазах расстрелять кого-нибудь из заложников.
Пассажиры авиалайнера начали трястись в страхе и прятаться за спинки кресел, а зрители я азартом начали предлагать «бандитам» наиболее подходящую кандидатуру из их числа. Но главарь выбрал жертву сам и почему-то не из числа пассажиров, а из числа зрителей, а именно того самого, кто наиболее активно предлагал расстрелять одного очень непонравившегося ему пассажира. Кандидата в покойники вывели в проход, и один из «террористов» выстрелил ему в голову из пистолета. На сидящих рядом зрителей брызнула кровь, и жертва замертво упала в проход. Её унесли в боковую дверь за кулисы.
Там она поднялась на ноги, смыла краску и приняла поздравления режиссера за удачно сыгранную роль. Потому что в зале произошло заметное волнение. Дамы начали кричать. Мужчины молча побледнели и схватились за личное оружие, у кого оно было. «Главарь» сообщил всем, что если последуют нежелательные эксцессы, парни из его команды живо успокоят особо возбужденных зрителей, которым не понравилось сложившееся положение вещей. Один из парней тут же пустил над головами зрителей автоматную очередь.
Зал замолк. Телохранители незаметно попрятали свои пушки под мышки, за что получили достаточно нелестных выражений от своих боссов. Тем не менее «главарь» потребовал продолжения спектакля, и актерам пришлось исполнять свои роли в гробовой тишине. Намерения режиссера полностью оправдались. Ответная реакция зрителей получилась полностью адекватной зрелищу, они стали сопереживать актерам с самой предельной искренностью, поскольку оказались в точно такой же роли.
Неожиданно нервы одного из зрителей не выдержали. Он выскочил их кресла и побежал к выходу, но уперся в запертую дверь. Парни схватили его и попытались усадить обратно. Он отказался, закричал и стал биться в истерике. Уголовный родственник режиссера тут же предложил его замочить. Главарь дал добро, но приказал это сделать за кулисами, чтобы не смущать больше присутствующих дам. Слабонервного увели, и через несколько секунд оттуда донесся звук выстрела. Зал замер. А за кулисами режиссер терпеливо успокаивал «расстрелянного» зрителя, объясняя ему задачи и суть спектакля, как вдруг ворвалась его жена, которая хотела видеть тело, но увидела своего супруга в целости и сохранности, смущенно признающегося в том, что он не понимает всех тонкостей искусства. На все возмущения жены ей напомнили об обещании душераздирающего зрелища, и их с позором отпустили домой.
Режиссер приказал «главарю» продолжать оба спектакля, но при этом немного осложнить ситуацию. «Главарь» снова появился на авансцене и известил зрителей, что правительство отказывается выполнить требования террористов, поэтому каждые пятнадцать минут отсрочки они будут убивать одного заложника, и он предлагает составить очередь кандидатов. В зале начинается паника. Женщины падают в обморок, мужчины, оставшиеся в сознании, успокаивают их. Одного из самых беспокойных выводят за кулисы. Там раздается выстрел.
Вдруг один из телохранителей вскакивает с места и, прикрывая телом своего босса, начинает отстреливаться и отступать к выходу. Опешившие «террористы» отвечают ему тем же, прячась за колоннами. Телохранитель ломает замок, и беглецы выбегают в фойе, прорываются с боями на улицу, прыгают в машину и скрываются из виду. Бросившиеся за ними в погоню «террористы» удовлетворенно выбираются из-за прикрытий, за которыми прятались от настоящих пуль. Бывший рецидивист радостно сообщает «главарю», что беглецы нашли свой печальный конец. «Главарь» предупреждает зрителей, что каждого, попытавшегося сбежать, ждет та же участь.
Режиссер дает команду переходить к развязке этого действа. Главарь сообщает в зал, что у каждого потенциального кандидата на тот свет, а значит практически у всех, есть только одна возможность остаться в живых. Он должен будет публично покаяться в грехах и рассказать, откуда он раздобыл первоначальный капитал. Если это будет искренний рассказ, его отпустят. «Главарь» выбирает одного из зрителей. Парни хватают его и волокут на сцену. Несчастный припадает к микрофону и признается, что переписывал на свое имя квартиры стариков и переселял их доживать свои дни в глуши. Его отпускают.
Следующий признается, что обворовал своего партнера, подсунув ему липовую смету. Третий раскаивается в содеянном шантаже и вымогательстве своего шефа. Четвертый признается в даче взятки и получении выгодного заказа, оплачиваемого в десятикратном размере. Перечень грехов растет на глазах. Одного из бизнесменов имевшего наглость утверждать, что он честно заработал свой капитал, отводят за кулисы и «расстреливают». Больше честных бизнесменов в зале не находится.
Тем временем на улице перед театром развертывается еще один спектакль. Получившие многочисленные сообщения по мобильным телефонам о захвате заложников, здание театра окружили войска спецназа. Руководство войсками в спешном порядке начало решать боевую задачу: что делать, договариваться с террористами или брать здание штурмом. Командир стал кричать в мегафон, чтобы террористы выдвинули свои требования, которые они постараются выполнить. Режиссер и его команда приникла к окнам и с ужасом стала наблюдать за происходящим.
Наконец режиссер высунулся наружу и стал кричать, что они никакие не террористы и что у них идет театральное представление, которое закончится через полчаса. Командир начал грозить, что если через пять минут он не услышит их требований, войска начинают штурм. Режиссер ответил, что у них только одно требование: войска должны отойти с миром, поскольку после окончания спектакля все заложники будут освобождены. Тогда командир сообщил, что он не намерен ждать конца какого-то там спектакля, и начинает штурм.
Режиссер еще что-то кричал о целях и задачах искусства, но спецназовцы побросали в окна баллоны со слезоточивым газом, взорвали двери театра и ворвались внутрь, чуть не перестреляв всех горе-террористов. Их спасло только то, что они сразу же сдались, не оказав никакого сопротивления, побросали оружие и улеглись на пол. «Заложников» отпустили и они, радостные и успокоенные, стали разъезжаться по домам, выдав с потрохами «главаря» и, как им казалось, основного зачинщика этого теракта.
Террористов повязали и сгрудили в фойе. Уголовный родственник попытался скрыться в подвале, но его изловили. Он отбивался и крыл всех матом, особенно режиссера. А режиссер устало и долго объяснял командиру спецназа о задачах искусства, о максимальном воздействии на зрителя, о его сопричастности к происходящему, о новом слове в театральной режиссуре и финансовом положении его театра. Командир слушал и ничего не понимал. Всех неудавшихся террористов во главе с режиссером до поры до времени препроводили в участок, где они и проведи остаток незабываемой ночи.
P.S. В жизни любого человека бывают озарения, на которые он в суете просто не обращает внимания. Я не претендую на лавры оракула, просто делюсь своими наблюдениями.
P.P.S. Впервые синопсис был опубликован 23 октября 2012 к 10-летию трагедии на Дубровке на моём блоге в maxpark.