Решив подкрепить свои предыдущие посты о написание книги доказательствами, выкладываю первую главу своей многострадальной книжки на всеобщее растерзание. Она абсолютно новая, переписана с нуля, буквально пятнадцать минут назад. Критика, комментарии и хвалебные оды – все прочту, и всему буду благодарна. Если появится интерес и спрос, продолжу выкладывать остальные главы. Аннотацию к книге можно найти в моем посте «Вы написали книгу. Что дальше? Часть 2». Жанр – фэнтези. Благодарю за внимание.
Глава 1. Максимилиан
Дом. Три буквы. Три звука. Одно слово, значение которого человек определяет для себя сам. Говорят, что возвращаться домой – всегда нелегко. Особенно если дома у вас больше нет.
На протяжение двухчасового перелета из Сибицули в Арбис, я сидел рядом с молодой девушкой, с Библией на коленях. Облачённая в длинное черное платье, подозрительно напоминавшее мне монашескую рясу, она сидела по правую руку от меня и боялась так ощутимо и заразительно, от чего даже мне, стало не по себе. Длинные тонкие девичьи пальцы поглаживали корешок книги. Казалось, что если она оторвёт от нее руки, то все – мир содрогнется и нас поглотит бездна.
Иногда я завидую таким людям как она. Они предельно точно знают, что является добром и злом в их жизни. Они придерживаются правил, и свято в них верят. А мне верить не во что.
Когда наш самолет попал в зону турбулентности, я сам не зная почему, взял незнакомку за руку.
- Все будет хорошо, - сказал я ей и улыбнулся.
Она смущенно улыбнулась в ответ. И в тот момент, я смог понять, что делаю то, чего ожидал на протяжении всего года от других. Я хотел, чтобы кто-то взял меня за руку и помог пережить произошедшее. Я надеялся, что мне помогут, но мне не помогли. И теперь я здесь.
До конца полета я не выпускал холодную ладошку испуганной девушки из своих рук. Это было вовсе не то, о чем бы вы могли подумать. Не флирт, и не мгновенная симпатия, о которой так любят трепаться в книгах. Это было проявление доброты и заботы к ближнему своему. Почти по библейски. Почти правильно. Мы не обменялись телефонными номерами, не познакомились и вряд ли когда-нибудь встретимся еще раз. Самолет приземлился в аэропорту и я, подхватив сумку, вышел из него, как и из жизни той, чье имя я никогда не узнаю. Важно не то, кем она была и кем бы могла стать в моей жизни. Важно другое. Впервые за долгое время я заметил кого-то, кроме самого себя.
Арбисом владела приближающаяся зима. Снег осыпался на землю, припорашивая расчищенный утром тротуар перед стоянкой такси. Позади, холодное солнце отражалось в стеклянной глади здания аэропорта. Пять месяцев назад, когда я стоял здесь, как и сейчас, с сумкой на плечах, солнце пригревало плечи и слепило глаза. Было жарко, душно и невыносимо. Сейчас же холод пробирался под теплую куртку, приободряя и освежая сознание. Я на секунду прикрыл глаза, концентрируясь на дыхание, на холодном воздухе, наполняющем легкие.
Желтое такси, въехавшее на стоянку с шоссе, круто развернулось, и остановилось передо мной. Нил выскочил из машины, и в два шага преодолев разделяющее нас расстояние, заключил меня в дружеские объятия. На его лице сверкала улыбка. Когда он улыбался, на его щеках появлялись ямочки, в форме скобок. Девушкам это нравилось. Но ему меня не одурачить. За улыбкой и напускным воодушевлением скрывалось беспокойство. Оно сияло в его карих глазах, прорываясь наружу.
- Пять месяцев, друг, - произнес он, отстраняясь и запуская пятерню в волосы пепельного цвета, - Пять месяцев. Я уже успел позабыть, как тебя зовут.
- А я вообще не помню, кто ты такой, - я кивнул в сторону такси, - Подвезешь?
- Ну, не знаю, - он подхватил с земли мою дорожную сумку и подтолкнул в спину, - Пошли.
Наша дружба проверена на прочность долгими годами и невзгодами. Мой прадед часто повторял, что друзья познаются в беде, и он знал, о чем говорил на своем горьком опыте. Беда нагрянувшая полтора года назад, в очередной раз доказала преданность Нила. С того момента я больше в нем не сомневался.
- Где ты теперь будешь жить? – спросил он, когда мы устроились на заднем сидение такси.
Я запустил руку в карман куртки, вынул свернутый вчетверо блокнотный лист и прочитал вслух адрес. Машина тронулась с места.
- Собственная квартира в девятнадцать лет, - произнес Нил с нескрываемой завистью, - Это знаешь ли, впечатляет. Я бы тоже не отказался. Мои родители… - он запнулся, отводя взгляд в сторону, - ну ты знаешь.
Я знал. Квартира, в которой Нил жил со своими родителями, располагалась в старой части города, на окраине. Две комнаты, крохотная кухня, ванная в которой не развернуться и родители люто ненавидящие друг друга. Путь от дома до колледжа, занимал у Нила сорок пять минут, проведенных в набитом людьми автобусе. Его жизнь не сахар. Моя – тоже, даже при наличие собственного жилья. До своего отъезда в Сибицули я жил вместе с матерью и сестрой, но теперь…
Теперь я буду жить в новом многоквартирном доме, в самом центре столицы. Пятнадцать этажей стекла и метала. Четыре подъезда, с охраняющими вход консьержами. Нил завистливо присвистнул, оглядывая фасад моего нового обиталища. Мы расплатились с таксистом, забрали мою дорожную сумку и вошли в здание. Сверкающий фальшивой позолотой лифт доставил нас на десятый этаж. По три квартиры на площадке. Я вновь сверился с записями на листе и направился к дверям, на которых красовалась цифра семьдесят шесть. Пальцы коснулись кнопки звонка и дверь отворилась. София, правая рука моего деда по делам в столице, стояла на пороге, облаченная в серый брючный костюм. София – типичная представительница делового мира, девушка, чей телефон разрывается от непрекращающихся звонков и сообщений. Она носит очки, вместо линз, не изменяет офисным костюмам, собирает волосы в жидкий хвост на макушке и никогда не расстаётся со своим планшетным компьютером.
Она дружелюбно улыбнулась, распахивая дверь по шире и пропуская нас внутрь.
- Как прошел полет? – и не дождавшись ответа, продолжила, - Максимилиан, мы тут все постарались подготовить к твоему прилету. Я нашла для тебя домработницу, но если возникнут какие-то трудности, то у меня есть еще кандидатки про запас. Она будет приходить к тебе три раза в неделю, готовка, уборка, стирка и все-такое, - София поморщилась, ярко демонстрируя свое отношение к домашним делам, - Большую часть вещей мы уже распаковали и расставили по местам. Кое-что пришлось докупить.
Кое-что – это значит все. Я кивнул, и бросив сумку с вещами на пол в коридоре, прошел вперед. Выбрать квартиру было нелегко. Я находился в Сибицули, когда здесь, в Арбисе, София подбирала подходящие варианты, высылая мне по электронной почте наиболее интересные предложения. В конце концов, мы остановили свой выбор на большой квартире-студии с лоджией. Судя по фотографиям, сделанным Софией, из окон открывался потрясающий вид на столицу, и теперь я мог лично в этом удостовериться. Спальная зона отделялась от гостиной белыми раздвижными дверями. В интерьере преобладали оттенки серого. В гостиной располагался угловой диван, телевизор, стеклянный кофейный стол и книжный шкаф с моими книгами на полках. Кухню я осмотрел мельком. Хозяйничать здесь мне, к счастью, не придется.
- Привет!
Тонкие руки обвили меня за поясницу. Ева. Я улыбнулся, оборачиваясь и встречаясь с ней взглядом.
- Привет, лисичка.
Еве четырнадцать и она учится в школе, где на фоне своих одноклассниц выглядит самой маленькой и хрупкой. У нее серые глаза, тонкие черты лица и светло-русые волосы, заплетенные в косу. Все любят сравнивать меня с ней и твердить о поразительном сходстве. Да, мы похожи и это естественно. Ева - моя сестра.
- Ты знаешь, что у тебя в ванной комнате есть телевизор? Наверно он установлен для того чтобы ты мог, лежа в джакузи себя чем-то развлечь.
- Телевизор? – Нил отвлекся от созерцания вида и повернулся к нам, - Джакузи? Вы это серьезно?
- Ага. Сам посмотри!
Долго его упрашивать не пришлось. Он стремительно направился к дверям в ванную, под заливистый смех Евы. София усмехнулась и, бросив взгляд на планшетный компьютер, зажатый в руках, подошла ко мне:
- Ну, вот и все. Если что-то понадобится, ты знаешь мой номер. Ключи, от квартиры висят на крючке в коридоре. Продукты мы закупили, так что насчет этого можешь не волноваться, - она оглядела гостиную и удовлетворительно кивнула, - Твой дедушка вылетает в Арбис завтра утром. К обеду будет здесь.
И под восторженные отзывы, доносившиеся из ванной, она оделась и вышла из квартиры. Я остался с сестрой наедине. Пять месяцев я не видел ее, а теперь испытывал неловкость. Не потому что отвык от ее общения, нет, но потому что я был тем, кто провинился и не знает, как все исправить. Ева восседала на диване, сложив руки на груди. Она не испытывала дискомфорта.
- Я помогала Софи разобрать твои вещи, - Ева указала пальцем в сторону спальни, - Здесь мило. Теперь ты сам себе хозяин. Можешь приглашать к себе кого хочешь, устраивать вечеринки или гулять допоздна. А еще, - она широко распахнула глаза и благоговейно произнесла, - ты можешь завести собаку.
- Могу, - согласился я, - Как там мама?
- Хорошо. У нее новая идея фикс. Хочет жить в коттедже за городом. Свежий воздух, трава и все такое. Считает, что загородная жизнь пойдет Виктору на пользу.
- Как он? – спокойно спросил я, но это видимое спокойствие далось мне нелегко. До сих пор при звуке его имени мой пальцы самопроизвольно сжимаются в кулак. Я ничего не могу с собой поделать, это сильнее меня.
- Лучше, намного лучше, - Ева опустила глаза, разглаживая ладонями примявшуюся школьную юбку, - Постоянно шутит. Говорит что если бы не случившееся, то он никогда бы не стал так заботиться о своём здоровье, а теперь вроде как вынужден постоянно следить за собой и это хорошо.
Виктор оптимист. Он ухитрился найти положительные стороны в том, что я чуть было, не отправил его на тот свет. Пять месяцев назад мне казалось, что он этого вполне заслуживает. А сейчас… Сейчас, я стараюсь об этом не думать. Мне нельзя.
- В общем, если хочешь, приходи к нам сегодня на ужин. Мама собиралась приготовить рагу. Она будет рада тебя повидать, ты же знаешь. А Виктора сейчас нет в городе. Он уехал в командировку на три дня, так что вы не пересечетесь, и все пройдет круто.
- Спасибо за предложение, но я не могу, - я окинул комнату взглядом, подыскивая причину для отказа, - тут все нужно привести в порядок, осмотреть…
- В порядок? – скептически протянула она, - Здесь и так порядок. Почему бы тебе не признаться, что ты просто не хочешь ее видеть?
- Что? Не говори глупостей!
Нил появился в коридоре, но почувствовав царившую в гостиной атмосферу, поспешил вернуться в ванную.
- Ты злишься на нее, - безапелляционно продолжала Ева, поджимая губы, - Полтора года прошло, а ты все еще зол? Сколько времени тебе нужно, чтобы справиться с этим? Даже после того что ты сделал с Виктором, она идет к тебе на встречу и хочет быть рядом, а ты продолжаешь гнуть свое. Может, ты и меня презираешь тоже? Я ведь живу, дышу, радуюсь жизни, делаю все то, что ты так ненавидишь.
- Тебе пора домой, - заметил я, стараясь сохранять спокойствие и не делать глупостей.
- Да, пора, - она поднялась с дивана и потянулась за школьным рюкзаком, лежащим на кофейном столе, - Я принесла тебе подарок. Хотела сделать сюрприз.
Она протянула мне нечто прямоугольное завернутое в подарочную обертку. Я разорвал бумагу, и обнаружил под ней стеклянную рамку для фотографий, с яркими бабочками нарисованными красками по краю.
- Я сама ее разрисовала. Купила специальный набор, с красками, рамкой, инструкциями…
- Спасибо.
Она вставила в рамку фотографию. Я сам делал этот снимок. Два года назад, зимой мы ездили на горнолыжный курорт. На фото отец помогает Еве встать на ноги после постыдного падения в сугроб. Она хохочет, отец тоже, и мама, стоящая позади них машет мне рукой. Мы счастливы и не знаем, что через полгода отца уже не будет в живых.
- Ты любишь его. Я люблю его. Мама любит его, - тихо произнесла Ева, - Только разница между нами и тобой в том, что мы движемся дальше, а ты топчешься на месте, а винишь в этом, почему-то нас.
- Ты у нас теперь доморощенный психолог? – огрызнулся я. Не ей меня судить. Она ничего не понимает. Слишком мала.
- Да. А ты – дурак.
Она подхватила рюкзак и вышла в коридор. Я слушал, как она одевалась, как захлопнулась за ней входная дверь. Характером она пошла в деда. Я тоже, но в отличие от нее, мне приходиться подавлять в себе раздражение и злость. Я не могу резать правду матку и высказывать свои мысли в лицо кому-либо, не боясь причинить собеседнику вред.
Я попросил Нила, вышедшего из своего укрытия, догнать Еву и проводить ее до дома. Для нее опасно разгуливать по городу в одиночестве. Мой лучший друг ушел, и я остался один. Счастливая семья глядела на меня с фотографии. Иногда я задумываюсь, почему мы не почувствовали тогда, что наше время сочтено? Почему мы не знали о приближающейся беде? Отец никогда не жаловался на свое здоровье. Не ходил по врачам, не делал обследований.
Аневризма аорты. Так сказали нам врачи. Они ничем не могли ему помочь. В более чем девяносто процентов случаев, этот диагноз приводит к смерти.
Удивительно, но я не помню тех летних дней, полных скорби и слез. Все смешалось в одно, мир пошатнулся. Но ноющая боль в груди до сих пор меня не покидает. Бывает, что я просыпаюсь среди ночи и мое сердце колотится от страха, так же как и тогда, в то ужасное лето. Я выпиваю две таблетки успокоительного, прописанные врачом, и спустя полчаса сердечный ритм приходит в норму.
Я не хочу видеть мать и на это есть веские причины. Спустя шесть месяцев после трагедии, она вышла замуж за лучшего друга своего мужа. Шесть месяцев. Полгода. Ей этого вполне хватило для того чтобы позабыть отца. А мне не хватит и вечности, чтобы простить ее.
Я прошел в спальню и задвинул за собой плотно двери. София постаралась на славу. Новая спальня выглядела точно так же как и моя спальня в родительском доме. Мать продала его вскоре после похорон. Говорила, что хочет начать все с чистого листа. В старом доме ей все напоминало об отце. Теперь они с Евой живут у Виктора. У них замечательные апартаменты в центре города. Три спальни, одна их которых гостевая, гостиная, кабинет, кухня со столовой. Прислуга и прочие радости жизни.
В новой спальне стоит моя старая кровать. По бокам – пустые прикроватные тумбы. Справа – в зеркальных дверях шкафа купе отражался я сам. Сняв джемпер и бросив его на кровать, я подошел к шкафу, вглядываясь в свое лицо. Под серыми глазами залегли тени, светло-русые волосы взлохмачены. В последние дни я плохо сплю, глотая успокоительное горстями, нарушая прописанную дозировку. Решение о возвращение в столицу далось мне с трудом. Я покидал его впопыхах, я убегал. Начал собирать вещи сразу же, как только узнал, что угроза для жизни Виктора миновала. Из-за меня он попал в больницу с подозрением на инфаркт. Дед называет произошедшее между мной и отчимом «инцидентом», но все кругом знают, что никакой это не инцидент, а результат того, чем я являюсь.
В Сибицули я сделал татуировку. От плеча до запястья, по правой руке скользить чернильная змея, обвитая колючей проволокой. Таким я представляю свой гнев, овладевающий мной в моменты «срыва». Змея - злость заключает мое сердце в цепкие объятия, сковывая все хорошее, что во мне есть и, выпуская на волю плохое. Словно кто-то невидимый нажимает на клавишу, выключая Максимилиана Адаларда – хорошего друга, брата и сына, и запуская в мою жизнь человека, который больше ничего не умеет, кроме как вредить другим. Я был им, когда закидывал вещи в сумку, собираясь в аэропорт. И именно та моя сущность стояла пять месяцев назад над Виктором, распростершимся на полу и кричащим от боли. Я и пальцем к нему не притронулся. Мне и не надо. Я могу причинить физическую боль взглядом. Это мой дар и мое проклятие.
Я – Наследник.