"Страшно подумать куда нас могут завести все эти изобретения"..
Синема заводит далеко. В особенности если речь идёт о "Последнем воскресении" - немецко-российско-британском проекте Майкла Хоффмана.
Речь в нём идёт о последнем годе жизни графа Л.Н. Толстого и его непростых отношениях с близкими. В особенности с женой Софьей Андреевной.
А она частенько грозилась броситься под поезд, если Лёвушка променяет её на собственные идеи о равенстве между людьми.
Сценарий написан на основе романа Джея Парини со скучным названием "The Last Station", изучавшего дневники писателя и записи близких и знакомых семьи.
Но что такое дневники? Можно ли в них искать ответы на главный вопрос критиков и исследователей жизни великого человека: почему рано утром 28 октября 1910-го граф покинул уютное семейное гнездо и отправился на последнюю в своей жизни станцию Астапово?
Для этого необходимо ответить на другой вопрос: что такое любовь? Нет, не спешите отвечать сразу. Что такое любовь через 10, 20, 50 лет? Что это за голос, который и сейчас звучит в сердцах многих людей?
Такое чудо - услышать голос писателя вживую - выпал его личному секретарю Валентину Булгакову неслучайно. Он убеждённый толстовец, 23-х лет от роду, который периодически столь наивен, что на всякий внешний раздражитель вроде Софьи Андреевны или красивой толстовки, в смысле подруги по учению, неумолимо чихает.
Великий писатель подчас и сам не замечает какими ранимыми и слабыми людьми бывает окружён. Ибо мелкое, что есть в них задевает его меньше всего, чем воспоминания о молодости на Кавказе. Куда бы не затягивал его Чертков, самый ярый толстовец в коммуне и приверженец того, что наследие графа должно принадлежать народу, Лев Николаевич, благодаря стараниям графини, выкарабкивается. Завещание, волнующее многих, писатель уже подписал, но повода устраивать из-за этого истерику не давал. Музыка собственной души подсказала его руке, как ему казалось, наиболее оптимальный вариант.
Но музыку отношений в душе писателя невозможно заглушить позвякиванием вопросами о частной собственности и о боге. Потому всякий раз после ссоры одновременно наступает время и для древнегреческого хора и для оперного театра под крышей дома в Ясной Поляне. Ибо Софья Андреевна не ответила бы графу так грубо, ведь это совсем не по женски, а Лев Николаевич хоть и прямодушен, но не так уж и прост.
Пока некоторые переписывают сказанное писателем в 6-й раз, бесконечно правя дневниковые заметки, даже не пытаясь отложить в сторону карандаш и блокнот и попытаться угадать писательский замысел в простом общении с ним, сам виновник суматохи уже разрубил это полено.
Он давно не слушает ту, которая предпочитает разбору революционной чепухи ... свежезаваренный английский чай. Но прислушивается к ней как только ей становится плохо, выдавая в себе слабинку, делавшую их союз на протяжении нескольких лет сильным.
"Твоя юность и желание быть счастливой жестокое напоминание о моём возрасте и невозможности счастья для меня". Но несоответствие в возрасте дело поправимое, если чувства взаимны. А вот частная собственность, испортившая союз в конце жизни, пропади она пропадом, делает несчастными всех, кто окружает писателя.
Критика жизни писателя, вызванная его же дневниками, как старуха, верно седая и дряблая, труды писателя назвать может, но как они создавались наврят ли помнит, а может и того уже... под давлением недовольной небрежным отношением к наследию общественности умерла. Уступив место роману Парини, в котором чётко распределены пораженческие настроения: крестьянам - подсолнухи, толстовцам - чай, а писателю телеграмму от самого верного читателя "Нервы сдали-точка-бессонница-точка-пульс 100-точка".
И все счастливы тем, что счастливы остальные от того как несказанно счастливы первые. Это по роману.
А чтобы Софья Андреевна не бросилась под поезд, не поступила как Анна Каренина, нужно не прерываться на обычные ссоры и ни в коем случае не жертвовать ужином.
И только в конце в маленьком эпизоде, где умирающий Лев Николаевич улыбнётся Софье Андреевне, изобретение, могущее завесть куда угодно, зазвучит снова. Музыка отношений между двумя любящими людьми, так и не испорченная ни учением, ни частной собственностью.
И что писатель говорит в своём дневнике бог с ним. Бумага всё стерпит. Но когда смотришь в любящие, пусть и затуманенные эгоизмом глаза, неужто не простишь и не поймёшь?
Ведь не то пятеро не то шестеро принципов, родившихся на диванчике и являющихся общими для всех религий, именуются не иначе как... как ... Любовь. Так к чему споры о том хорош или не очень фильм?
Лучше ответьте на другой вопрос: что такое любовь по исстечении 10, 20, 50 лет?
АБ
P.S.
О петухах и курицах не будем. Пусть это останется нерасшифрованной пометкой на полях :).
фото взяты из интернета