11 миллионов долларов не хватает известному казахстанскому блогеру и пиарщику Алишеру ЕЛИКБАЕВУ для полного счастья
Впервые о нем я услышал от своего друга Владимира ПЕТРОВА в начале 2000-х. Но когда, где и при каких обстоятельствах состоялось мое знакомство с Алишером Еликбаевым — я не помню. Ощущение такое, что знаю его если не всю жизнь, то достаточно долго. Кажется, он стал символом казахстанской блогосферы в одночасье, примерно в то самое время, когда наши пользователи открыли для себя Facebook и Twitter. Лишить его этого негласного титула пока не удалось никому. Сегодня у Алишера Еликабева («осла с душой сенбернара» - как он сам себя скромно характеризует) 5000 друзей в Facebook и свыше 7,5 тысяч фолловеров в Twitter. Его сложно назвать эпатажным, но он умеет удивить публику. Чего только стоит последняя нашумевшая история, связанная с интервью министра труда и социальной защиты населения Казахстана СерикаАБДЕНОВА. Мистер Патамушта, как прозвали министра в KazNete, неожиданно для всех встретился с Еликбаевым и ответил на все его вопросы. Даже на те, на которые он ранее предпочитал не отвечать. Естественно, пользователи социальных сетей заподозрили: Абденов нанял Еликбаева для того, чтобы тот подправил ему имидж.
Лично меня больше всего удивили не подозрительные комментарии пользователей, а реакция Алишера на них. «Если есть хотя бы толика сомнения во мне, лучше нажмите кнопку "Удалить из друзей», - написал он в Facebook. Вот уж не думал, что он так болезненно отнесется к этой истории. Я предложил Алишеру поговорить об этом для газеты «Время», однако он отказался, мотивируя тем, что в журнале Forbes Казахстан уже вышло его огромное интервью аж в 4 частях.
- Хочу взять паузу до конца лета, - добавил Алишер. - Кроме того, читатели газеты, которые далеки от интернета, не знакомы с моим интервью с Абденовым в журнале Vox Populi. Сейчас кипение говн только пошло на спад. И я не хочу его повторения среди офф-лайн пользователей. Но я не против дать интервью для тех, кто он-лайн, тех, кто наблюдал за развитием событий с самого начала.
На том и порешили...
***
- Как давно ты знаком с г-ном Абденовым?
- Я познакомился с ним в прошлую пятницу, 26 апреля, в день, когда брал интервью. До этого дня я нигде с ним не пересекался. Более того, он мне не нравился, раздражал. Мне казалось, что он напыщенный, молодой, жизни не нюхавший. Так было именно до того момента, как я увидел видео, где Цуканов бросает в него яйца. Мне очень понравилась реакция министра.
- Я думаю, что сомнения насчет этого интервью возникли по той простой причине, что Vox Populi — это журнал, посвященный социальным проблемам, нежели политике. И интервью с министрами в нем ранее не было.
- Интервью с министрами не было. Но не было просто потому, что они не вызывали такой реакции у нашей аудитории. У нас в ту пятницу вышел репортаж про лесбийскую свадьбу в Караганде и фоторепортаж Вовки Третьякова о забросанном яйцами Абденове. И если верить рейтингам новостей в социальных сетях в тот день по всем просмотрам во всем казнете на первом месте была эта свадьба, на втором — Абденов. И я подумал, что интервью с ним может вызвать интерес. Представьте какой резонанс он вызывает у аудитории, говорил я коллегам. Вот и все. До этого на Vox Populi были и «самоубийство» Нуркадилова, и убийство Сарсенбаева, был Челах, был Жанаозен. Это все проходило через Vox. То есть мы в политику вмешиваемся ровно настолько, насколько мы хотим в нее вмешиваться. Когда происходят какие-то громкие события, мы стараемся уделить им внимание. Причем так, как нас учили на факультете журналистики. Большинство наших с тобой коллег сегодня предпочитают обходиться пресс-релизами государственных органов и официальными заявлениями. Сами при этом не хотят ничего делать. Мы же копаем сами, при всем при том, что являемся сайтом фоторепортажей. Когда случилась трагедия на «Аркан-Кергене», я вызвал Галину Рыжкину и сказал: лети на родину Челаха и выясни о нем все, поговори с одноклассниками, друзьями, соседями расскажи нам, что это за мальчик и откуда он взялся. Она привезла этот материал и реакция на него была очень хорошей. А потом я сделал интервью с Геной Бендицким, который с самого начала считал Челаха виновным. Опять же — меня смешали с грязью, мол, кто-то позвонил, надавил на Алишера и он быстро переобулся: то у него Челах хороший, то — плохой. А я всего лишь сделал интервью с Бендицким. Я не обвинял ни в чем Челаха, я просто спрашивал о доводах и красных труселях. Или другой пример: годовщина трагический событий в Жанаозене. Казалось бы тема лежит на поверхности, это информационный повод для переосмысления произошедшего, развернутых статей, сюжетов, фильмов и очерков. Я предложил Гульнар Бажкеновой и Карле Нур слетать туда. Мне казалось, что там будет куча журналистов и будет не протолкнуться. Но там не было никого, кроме видео-портала Stan.TV и Гульнары с Карлой, которые ходили по пустой площади и задавали людям вопросы. Все забыли, что такое нормальная журналистика, что такое нормальное журналистское интервью. Вот у тебя был бы шанс в тот же день взять эксклюзивное интервью у Абденова, ты бы отказался? Никто бы из нормальных журналистов от этого не отказался. А мне сейчас ставят это в укор.
- Ты говоришь, что познакомился с Абденовым в пятницу. Любому журналисту договориться с министром об интервью в течении часа — практически нереально. Пресс-служба министра потребует официальный запрос, потом будет долго согласовывать время, вопросы и так далее. А тут появляешься ты в белом фраке...
- Ситуация была следующей. Я сидел, никого не трогал. Позвонил журналист, к которому я хорошо отношусь. Спросил, не могу ли я ему дать фотографов Vox Populi на встречу министра с населением в Каскелене, чтобы они отсняли видео. Я отказал, так как мои фотографы видео не снимают, но посоветовал им Алимжана Барангулова. Заодно поинтересовался, о каком министре идет речь. В ответ услышал: Серик Абденов, которого яйцами закидали. Я говорю: «Круто! А он не хочет дать нам интервью»? Отвечают без промедления: он согласен, куда ему подъехать? Вот и все. Я позвонил Бажкеновой, но она в этот момент вылетала в Астану. Рыжкина болеет. Это те люди, с которыми я работаю. Можно было привлечь Свету Ромашкину, но она была занята другим репортажем. Тогда я сообщил, что сделаю интервью сам. В конце-концов, я же не плохой интервьюер. Меня спрашивают: куда подъехать Абденову? Я начинаю быстро прикидывать, что место должно быть рядом с «Мегой». Вспомнил про своего знакомого, который работает Villa Dei Fiori. Этот ресторан рядом недалеко от «Меги». Договорился, чтобы нам выделили тихий уголок. Пока я ездил за фотографом и за оборудованием для съемки, Серик Абденов 40 минут сидел в машине возле ресторана и ждал меня. Этот факт меня сильно удивил.
- Если интервью получилось случайно, то как ты объяснишь свои довольно острые вопросы, которые требовали подготовки?
- По большому счету для подготовки к интервью достаточно было просто почитать что пишут о нем в социальных сетях. Что там обсуждали в первую очередь? «Откуда этот щегол взялся? Кто он такой вообще? Наверное чей-то сынок» - это первый вопрос. Второй вопрос был о его помощнике, который покончил жизнь самоубийством. Никто мне так и не смог ответить, почему ему вменяют в вину смерть помощника. Часть вопросов мы обсудили с Гульнар Бажкеновой. Вопрос по поводу косноязычия родился во время интервью. Это, кстати, по поводу обвинений в мой адрес, что интервью — прилизанное. Вот ты, к примеру, разве не правишь свои интервью? Любой профессиональный журналист знает, что это надо делать. И даже ты будешь править вот это мое интервью, чтобы оно было более читаемым, главное не менять смысл слов твоего собеседника.
- То есть ты настаиваешь, что это интервью — не более чем стечение обстоятельств?
- А никто же тебе не поверит.
- Поверить должны не мне, а тебе.
- Ну да. Просто у людей в голове сложилась вполне определенная очень стройная на их взгляд схема произошедшего в которой я, как профессор Мориарти, все продумал от начала до конца. И они готовы защищать ее с пеной у рта.
- Тебя удивила реакция на интервью?
- Реакция большинства людей меня не удивила. Они не росли вместе со мной, они не знают о моих принципах. Я догадывался, что они могут подумать, будто Абденов мне заплатил за интервью. Но меня расстроила реакция коллег-журналистов. Еще раз повторюсь, что нормальная журналистика, как жанр, сегодня брошенная девка. Ведь никто из них, зная, что министр приедет в Алматы, не позвонил ему и не договорился заранее о встрече. А чувак вот он! Он — открытый! Об этом свидетельствует его быстрое согласие на мое предложение о проведении интервью. Но журналистам нашим, видимо, было лень. Это интервью должны были подготовить они, а не я. Но они предпочли обвинять меня в том, что я взял, а он мне дал. Это очень неправильно со стороны коллег. Другое обвинение — вопросы были беззубые. Я задал ему все вопросы, которые видел в интернете. Я забыл ему задать только один вопрос — по поводу его заявления, что он подотчетен только одному человеку.
- Какую цель ты преследовал, договариваясь об этом интервью?
- Я достаточно циничен, как и министр Абденов. Я хотел получить больше просмотров сайта Vox Populi. Я хотел, чтобы на сайт пришли те, кто раньше там не был.
- И тебе не звонил Карим Масимов или кто другой, с просьбой «поддержать мальчика»?
- (Смеется). Мне понравилось, как написала Аружан Саин: «пожалуйста, передай своему другу Серику Абденову...». То есть я виделся с Абденовым один раз, но мы уже стали «друзьями». При том, что Аружан знает меня много лет, мы не один и не два раза приходили на помощь друг к другу. Но даже у нее возникли подозрения в моей честности. То же самое и с Каримом Кажимкановичем. Я видел его всего один раз, когда мы летели наБайконур. Больше мы с ним не сталкивались и не созванивались. Я не езжу к нему в гости и не нянчу его детей. Насколько они используют меня, настолько я использую их. У меня есть два непосредственных руководителя — Сейтжан Есмагамбетов и Нурлан Смагулов. Это те люди, которые могут говорить, что мне делать. Но только в вопросах, касающихся «Меги». В журналистике у меня руководителей нет. Я сам решаю, у кого брать интервью. Я считаю, что у меня есть право называть себя журналистом. Ты с этим не согласен?
- Давай вернемся к этому вопросу позже. С моей точки зрения твои вопросы Абденову не были беззубыми. Но! Когда мы, журналисты, проводим интервью и видим, что человек пытается уйти от ответа, есть два варианта: 1) согласиться и задать ему следующий вопрос; 2) все-таки дожать. Мое мнение, что ты в интервью с Абденовым выбрал первый вариант. Чем это объясняется: отсутствием времени, косноязычием министра или ты его просто пожалел?
- Времени было предостаточно. Несмотря на то, что его помощники отвели нам всего полчаса, мы задержались на два. Жалеть министра мне незачем. Я ему задавал неприятные вопросы, это было видно, особенно когда речь зашла о помощнике выбросившемся из окна. Он просил не отвечать на этот вопрос сейчас, а провести полноценное журналистское расследование в Усть-Каменогорске. Я его убеждал, что прокомментировать это обязательно надо. Я хотел, чтобы он высказался, а люди, мои читатели, его выслушали. Я согласен с тем, что я его не дожал. Но это только потому, что у меня на руках не было цифр и я не изучал серьезно этот вопрос и не являлся докой в этой сфере. Я просто задал вопросы, которые были на поверхности. Надеюсь другие мои коллеги дожмут его. Кстати, журналистам, оказывается, нужна была только отмашка. Мне на днях звонил помощник Абденова, интересовался могут ли они использовать фотографии Vox Populi для аватарки в Twitter. Так вот он сказал, что у них большое количество звонков от блогеров, журналистов — все хотят интервью. «Такое ощущение, что раньше мы никому не нужны были» - сказал помощник. То есть люди увидели, что можно, что чувак — открыт для общения.
- Остались ли какие-то вопросы, которые не вошли печатную версию интервью?
- Если бы министр убрал какие-то вопросы, интервью просто бы не вышло. Это была моя принципиальная позиция. Не вошел только один непринципиальный момент: моя попытка наехать на Гульжан Карагусову, которая заявила, что готова работать до 70 лет и достаточно жесткая реакция Абденова на это. Он сказал, что не позволит говорить плохо о Карагусовой. Кстати, я нашел объяснение его жесткости. Он просто не считает ее таковой. На самом деле его реакция была достаточно грубой и я мог на нее обидеться. Это было примерно так же, когда он на вопрос журналиста в Астане без обиняков заявил: «следующий вопрос». Он просто не считает это грубым. Но если я выложу два интервью — то, которое я ему отправил и то, которое я получил — вы не увидите там большой разницы.
- А что ты скажешь по поводу снимков? Они, на мой взгляд, не просто вызывающие, но и оскорбительные: мол, пока народ бедствует, министр купается в роскоши. Эти снимки — твоя идея? Министр вообще понимал, что происходит?
- Нет, он не понимал. Он ни был ни разу в этом ресторане. Это была моя идея. Я хотел немного раздразнить читателей. Если бы министр был готов на эксперимент, я бы его посадил на капот Bentley в окружении 18 голых телок.
Если бы на то была моя воля... Журналист и фотограф должны немножко эпатировать. Снимки должны вызывать эмоции.
- Но эпатировать нужно в меру...
- У меня есть чувство меры. Снимки получились офигительные. Особняк — шикарный, картина на заднем фоне — суперовская. Кстати, картина ничего не символизирует. Это просто находка фотографа. Когда я видел эти фотки, я понимал какая будет на них реакция и улыбался внутренне.
- Ты объяснил министру чем чреваты эти снимки?
- А почему я должен был что-то объяснять? Я — не его пиарщик. Он мог согласиться или отказаться. Он согласился. Абденов — достаточно умный человек. Он понимал, что у нас нет денежно-кредитных отношений, а значит, надавить на меня или убрать что-то из интервью — он не мог. Вот и все.
- А что ты можешь сказать о всей этой катавасии вокруг министра с точки зрения пиара?
- У него очень хреново с пиаром. Просто потому что он проходит опытный путь. У него есть молодой пресс-секретарь — хороший парень. Но он не должен выстраивать пиар-стратегию министра. Этим должны заниматься другие люди или компании. Кажется такие люди нашлись, и спешу тебя успокоить, это не я.
- На мой взгляд журналист может быть пиарщиком, а пиарщик журналистом — нет. А ты пытаешься быть и умным и красивым...
- Ну что поделать, если я и умный и красивый (смеется). А если серьезно, то доля правды в твоих словах есть. Я с этим согласен на 80 процентов. Но, если бы ты или другой журналист сделал это интервью, я бы его не делал. Если бы на это интервью поехала Бажкенова, то оно бы вышло под ее авторством и вопросы были бы те же самые. В стране отсутствует нормальная журналистика. Для нас не было проблемой позвонить министру на сотовый.
- Но у твоих коллег, о которых ты столь не лестно отзываешься, нет сотового Абденова...
- А это проблема журналистов. Почему, когда я работал на 31 канале и газете «Экспресс К» в Астане, у меня были номера сотовых телефонов всех министров?! Я не считал тогда зазорным зайти в старое здание правительства, которое было на правом берегу и на входе подождать министра, чтобы задать ему неприятный вопрос. То же самое и с депутатами. Мы никогда не боялись подойти к ним. Я, к примеру, мог подойти к тогдашнему депутату Исхану Алимжанову со словами: «У нас вечером эфир, а в три часа самолет в Алматы, мне нужно передать кассету в Алматы. Вы мне дадите машину?». И он давал. Потом я шел к депутату от партии «Отан» Булату Абилову и просил разрешения набрать текст для сюжета на его компьютере, так как тогда в нашем корпункте компьютеров не было.
- Тогда было другое время...
- А кто создал новое время? Министры вдруг стали такими недоступными? Нет. Журналисты сами создали такую ситуацию. У нас перестали появляться люди, с которыми министры хотели бы встречаться и давать комментарии. Журналисты, прости Господи, обмельчали. Журналисты старого порядка, которые заступились за меня — Леша Банцикин, Михаил Дорофеев, Лариса Коковинец и другие, они точно также запросто звонили министрам и общались с ними по трубке. А все потому что министры их уважали. А сейчас таких журналистов сколько? Они сами себя сделали такими. Их называют паркетными! Нас никто паркетными не называл. А их называют, потому что они всех боятся. Даже депутатов! Депутатов-то чего бояться! Их там как собак нерезаных!
- Не боишься, что коллеги-журналисты тебя еще больше теперь возненавидят?
- Куда уж больше?! Те, кто знает меня, те кто со мной работал, они знают, что я никогда никого не боялся! Я не умею лебезить перед министрами и депутатами.
- Ты, как человек обеспеченный, просто более независимый. А у журналистов, помимо зарплаты есть кредиты, семья, которую надо кормить и так далее. И любое лишнее слово для многих из них может оказаться последним из-за звонка того же министра собственнику издания или телеканала.
- Я всегда таким был, а не только сейчас.
- У вас были старшие коллеги, которые вас учили бесстрашию. А у нынешних молодых журналистов таких наставников нет, потому что вы все ушли из этой сферы в тот же пиар: ты, Дорофеев, Лариса Коковинец. И у кого им учиться?
- Я думаю, что и сейчас есть у кого учиться. Просто непокорных, как правило, отодвигают из журналистики. И мы — не старая школа. Мы с тобой же ровесники. Я со многими министрами познакомился благодаря своим публикациям, которые называют сейчас тролльными. Даже с Масимовым я познакомился, благодаря своей шутке в Twitter, которая была далека от грани вежливости. Я же не виноват, что виден издалека. И обвинять меня в том, что я продажная скотина — неправильно. В моем окружении нет ни одного человека, который сможет сказать, что меня можно купить. Нет ни одного человека, который скажет, что я его кинул или взял у него откат.
- И нет ни одного журналиста, ставшего пиарщиком, который может сказать, так как ты: «меня министр по деньгам не потянет»...
- Я могу себе это позволить. А еще я возмущен, что я не стал первым, кого зафолловил Абденов после того, как завел себе аккаунт в Twitter. У него в читаемых 6 человек, но меня среди них нет. Это странно! Ты приводишь человека в Twitter, а он в благодарность тебя не фолловит (к моменту готовности интервью Абденов уже зафолловил Еликбаева – Р.Б.)
- В своем аккаунте в Twitter, ты писал, что зарабатываешь больше министра, что министру, чтобы он мог расплатиться с тобой за интервью, придется повысить пенсионный возраст мужчинам еще на два года, что твои пенсионные сбережения перевалили за 3,5 миллиона тенге... Зачем ты будишь в людях хомячков?
- Я не бужу. Министр на момент интервью не знал обо мне ничего. Он был лишь знаком с теми переделанными песенками, что я писал в Twitter. Помнишь: «О, Боже, какой мужчина, я хочу от тебя дыню, я хочу от тебя грушку, патамушта, патамушта...»? Мне ставят в укор, что я сначала поливал министра грязью. Но я этого не делал. Я просто веселился с грустью вместе со всей интернет-аудиторией. Я его не восхвалял и не обвинял. Я просто стебался. В этом стебе — я весь и мое отношение к ситуации
- И тем не менее?
- Если из 5 тысяч моих друзей в Facebook вымоются все хомячки и останутся только те, которые точно знают, что я не пи..рас, что я честный чувак, я буду только рад этому. Живу достаточно неплохо. Не могу сказать, что я бедный. Но совестью при всем при этом я не торгую.
- Ситуация с Абденовым показала, что у наших чиновников с полит-пиаром все плохо. Нет ли желания помочь им в этом?
- Я работал в «Нур Отане» и знаю тех людей, с которыми мне придется столкнуться. Там огромное количество хороших специалистов, но есть много граждан, с которыми я не хочу иметь дело. В бизнесе — проще: сколько наработал, столько и заработал. Я периодически летаю в Астану и даю консультации о том, что такое соцсети, как в них работать и т.д. Я зарабатываю, в том числе, этим на жизнь.
- Сколько стоит консультация?
- Я могу тебе назвать сумму. Но только не для записи. Все, что я говорю, используется против меня.
- Нет не надо. Это была просто проверка.
- Я не скрываю своих доходов. Просто есть политика конфиденциальности в «Меге» и в Vox Populi, согласно которой я не могу называть конкретные цифры. Поэтому я складываю обе зарплаты и называю эту цифру, таким образом не нарушая соглашения.
- А зачем чиновники выходят в соцсети, если они потом ими не пользуются? Либо используют тот же Twitter, как информагентство: поехал туда, встретился с тем-то, обсудил то-то. Примеров масса: Мамытбеков, Божко, Масимов и т.д.
- Все, кого ты перечислил, просто не обращались ко мне (смеется). Вообще все зависит от чиновника. Вот Абденову я посоветовал выйти в Twitter только при условии, что он будет готов к тому, что его начнут смешивать с грязью. Он вышел. Если бы я не хотел раздражать народ, я бы закрыл Vox Populi, сидел на зарплате в «Меге». Но проблема в том, что я вижу происходящее в стране и мне глубоко не безразлично. Я не хочу лезть в политику, но не всегда получается. Мои коллеги перестали кормиться за счет ног. И потом они удивляются, почему люди меньше читают газеты, почему люди уходят в Интернет. Тебе, как человеку, работающему в этой сфере, не обидно разве?
- Ты заканчивал журфак и нигде специально не учился пиару. Чем ты можешь объяснить свой успех?
- А х.з. Есть такое выражение, которое я очень люблю в последнее время – «калиф на час». То есть это человек, который популярен в какое-то время. Раньше я работал в «Меге», занимался своими делами, никому не был интересен. А в последние 2 года меня дергают везде. Через год я опять буду никому не нужен. В «Меге» зарплата у меня немаленькая, но и небольшая. Я не могу здесь получать столько, сколько я хочу. Поэтому мне приходится заниматься тренингами, лекциями, Vox Populi. Даже в рекламе вон снимаюсь. Как только я перейду на другой уровень, я перестану этим заниматься и исчезну отовсюду. Я итак не хожу на всякие тусовки. У меня есть друзья: Бажкенова, Бублик, Рыжкина, Мануйлов и еще где-то пять человек, с которыми мы можем посидеть, поговорить, перемыть косточки рынку, поругаться 10 раз по поводу политического строя. Мне это гораздо приятнее, чем стоять где-то на светской тусовке с бокалом вина. Все мы нуждаемся в социальных поглаживаниях. Многие ходят на эти мероприятия именно за этим: выгулять платье, увидеться со своими и получить свою порцию этих самых поглаживаний. Какое у меня может быть социальное поглаживание, если я сижу дома? Только Интернет. Я вот посчитал, что мне для нормальной жизни нужно 11 миллионов долларов. Эти деньги позволят мне рассчитаться с долгами, обеспечить спокойную старость родителям и дадут возможность путешествовать с супругой по миру в свое удовольствие. Но это без учета каких-то дорогих покупок, таки как машины или дома. Если считать вместе с ними, то сумма возрастет примерно до 50 миллионов. И я к этому стремлюсь. Когда я этого достигну, ты не увидишь меня больше в социальных сетях, потому что мне это будет не надо.